На жаль, українська версія публікації відсутня, пропонуємо варіант на російській мові

Евгений Ступка, саунд-продюсер: «Сейчас время артистов-одиночек» #2

25.07.2016 · Інтерв'юЕвгений Ступка, саунд-продюсер: «Сейчас время артистов-одиночек» #2

Украинский саунд-продюсер Евгений Ступка больше десяти лет пребывает в статусе живой легенды отечественной музыкальной индустрии. В первой части интервью Евгений рассказывает о том, как в конце 90-х приехал в США, чтобы в течение двух лет накапливать там профессиональные знания, а затем благополучно «импортировать» их в Украину.

Одним из наиболее успешных проектов Ступки по части применения заграничных секретов саунд-продакшна в отечественных спартанских условиях стала пластинка «Янанебібув» группы «Океан Ельзи». Евгений с улыбкой вспоминает, как для полноценного исполнения материала этой пластинки живьём ему вместе с тогдашним звукорежиссёром группы Валерием Папченко приходилось таскать за собой увесистый инструмент Rhodes Piano.

Сейчас электропиано, вес которого приближается к центнеру, можно более-менее успешно заменить эмулятором. Ступка уверяет, что всё чаще встречает артистов, которые не только не нуждаются в чьей-либо помощи для транспортировки инструментов, но и благополучно справляются с собственным менеджментом, а также умеют качественно записывать собственные музыкальные идеи буквально «на коленке».

На альбоме «Янанебібув» «Океана Ельзи» очень интересно звучат ударные: звонко, размашисто. Каким образом были записаны барабанные партии?

У нас была какая-то установка фирмы Yamaha — то ли Stage Custom, то ли Recording Custom, точно уже не скажу. Что до конфигурации микрофонов, то, если я ничего не путаю, в нашем распоряжении имелось то ли два микрофона производства Microtech Geffel, то ли два Shure SM 81 на оверхедах, несколько Shure SM 57 для подзвучки томов и малого барабана, Shure Beta SM 52 для бочки... Кстати, 57-е тоже почему-то были не «классические», а Beta: они принадлежали тому странному комплекту оборудования, который достался мне «в наследство» вместе со студией. Райд и хэт мы, кажется, подзвучивали с помощью микрофона AKG. Какой именно модели, я, к сожалению, точно уже не скажу.

Микрофон для снятия звука комнаты вы не использовали?

Нет. Наша комната визуально напоминала кусок сыра: она была вся обита белыми плитами в дырочку. Звучала просто катастрофически! Одну из песен, «Сосны», мы записывали в Виннице у Александра Кравченко. В строительстве той студии участвовал Филипп Ньюэлл, легендарный английский инженер, занимающийся проектировкой студийных помещений. Там комната была хорошая, но общий класс аппаратуры соответствовал нашему: такой же пульт начального уровня и т. п.

Даже не помню, какими микрофонами мы пользовались в Виннице. Скорее всего, наши же и использовали. По крайней мере, мы возили туда с собой нашу ударную установку. Отправились в Винницу всей командой, арендовав микроавтобус. Жили в военной гостинице, в семиместном номере «люкс». Если меня, разумеется, не подводит память.

Почему вы записали там только одну песню? Столько усилий было предпринято для переезда...

 

Честно? Не помню! (улыбается) Всё происходило почти двадцать лет назад! Это, кажется, была просто какая-то своеобразная «фишка» — записать что-то в Виннице.

Как же Вы, в таком случае, добились столь интересного и довольно объёмного звука от «ужасной» киевской комнаты для записи?

Слышали анекдот о летающих крокодилах?

Нет.

На цирковую арену выходит строй из крокодилов и дисциплинированно поднимается в воздух. Крокодилы делают несколько кругов над головами изумлённых посетителей цирка. Дрессировщик бьёт хлыстом по арене — и рептилии начинают плавно спускаться вниз. Одна из зрительниц, восторженно вздыхая, кричит крокодилу, пролетающему над ней: «Как вы это делаете? Это же не-воз-мож-но!» Крокодил поворачивает к ней угрюмую морду и грустно говорит: «Девушка, нас так бьют...»

В общем, какими-то правдами и неправдами получилось сделать интересный саунд. Хочу сказать, что очень большую роль в этом сыграл мастеринг, который сделала для диска российская студия «Кристальная музыка». Он значительно улучшил исходную фонограмму.

Над альбомом, помимо Вас, работал ещё и Виталий Телезин, который со временем стал практически постоянным участником саунд-продюсерской команды «ОЕ». Как между ним и Вами распределялись функции?

Во время работы над песней «Сосны» Виталия, кажется, вообще ещё на студии не было. В дальнейшем мы работали втроём: кроме меня и Телезина, над записью трудился Сергей Товстолужский. Честно говоря, я не помню, кто и что именно там сводил. Я ни-че-го не помню, несите мне «амнезин» (широко улыбается)!..

Насчёт струнного квартета тоже ничего не помните?

Помню. В записи «Янанебібув» участвовал струнный квартет «Наполеон» под управлением Сергея Митрофанова. Партии для квартета я писал самостоятельно. Скорее всего, я же и пригласил квартет поучаствовать в работе над альбомом.

Теперь, когда украинская рок-группа вставляет в свои аранжировки партии для струнного квартета и звук электропиано Rhodes, она невольно рискует быть обвинённой в подражании «Океану Ельзи».

Rhodes Piano, которое мы задействовали в альбоме «Янанебібув», до сих пор у меня есть. Звучит оно просто фантастически. Когда я бываю в Киеве, то порой что-то на нём играю.

Когда Вы гастролировали с «Океаном» в качестве сессионного клавишника, то возили на концерты именно этот инструмент?

Да. В ту пору не существовало синтезаторов, которые бы качественно эмулировали Rhodes. Мы исполняли все клавишные партии только на настоящем инструменте, это было очень круто. В единичных случаях у нас получалось арендовать Rhodes в тех местах, где мы выступали. Но, в основном, приходилось возить с собой собственный инструмент. Это было ужасно: весит Rhodes килограмм шестьдесят, а то и больше. Мы с трудом таскали его вдвоём... Тогда ведь у группы не было стейджменов, роуди и прочего персонала.

Зато был свой концертный звукорежиссёр Валерий Папченко.

Да, это очень радовало. Вот с Валерием Папченко мы Rhodes, в основном, и таскали (улыбается).

До альбома «Янанебібув» группа «Океан Ельзи» уже успела записать одну профессиональную полноформатную пластинку — диск «Там, де нас нема». Слушали ли Вы его, чтобы понять, в каком направлении строить саунд коллектива на новом диске, от чего уходить? На том альбоме чувствуется, что из Вакарчука пытаются делать «правильного» вокалиста...

Слушал весьма и весьма обзорно. Дело в том, что я с трудом воспринимаю музыку отечественного производства, записью которой сам не занимался. Это распространённое «профессиональное заболевание». У меня просто нет для этого свободного времени. Так что я вряд ли знаю «Там, де нас нема» настолько глубоко, насколько его знают преданные поклонники «Океана Ельзи».

Но вокал Славика мы поменяли. В альбоме «Там, де нас нема» он пел старательно. Мы в корне изменили подход к исполнению вокальных партий. Если честно, то именно обновлённый вокал составляет, как минимум, тридцать процентов успеха диска «Янанебібув». По большому счёту, эта же модель пения используется Святославом и сегодня.

Каким был Ваш подход к записи вокала? Вы, насколько я понимаю, не пытались «выжать» из вокалиста без серьёзного музыкального образования какую-то техничную манеру пения?

Дело не в технике. У нас была достаточно сложная формула записи голоса. В общем-то, первое, что стоит сделать в работе над альбомом рок-группы — выстроить голос, а потом вокруг него конструировать остальную аранжировку.

В процессе поиска вокальной манеры присутствовала большая доля психологических манипуляций. Мы в итоге поймали какое-то естественное состояние Святослава в процессе пения и безо всяких колебаний в сторону академизма и пр. решили его фиксировать, развивая найденную «фишку». У нас это получилось.

Поиск напоминал какой-то эксперимент?

Скорее, это было осознанное действие. До «Янанебібув» у Славика был другой подход к записи голоса в студии, другая философия. Мы этот подход поменяли, выработав более грубый, но, вместе с тем, более свободный голос, который адекватно доносил бы до слушателя эмоциональный и смысловой посыл песен, вселял бы веру в то, что исполняет группа.

Знаете, когда общаешься с музыкантом по-человечески, то сталкиваешься с ним в совершенно разных исполнительских ситуациях. Ты слышишь, как он поёт в студии, как поёт на концерте; как исполняет на кухне песню, написанную вчерашним вечером; как поёт в начале репетиции, будучи полным энергии, и в конце репетиции, на последнем дыхании. Всё это абсолютно разные ситуации, которые очень сильно отражаются на звучании голоса — очень гибкого по своей сути инструмента.

Из всего этого мы выловили некое состояние, которое больше всего «работало». И начали учиться осознанно входить в это состояние. То есть, Славик начал этому учиться — я-то петь не умею (смеётся)!

Помнится, когда «Океан Ельзи» переживал этап становления, слушатели больше всего «наговаривали» на голос. А меня он не смущал. Я всегда был приверженцем того мнения, что петь «правильно», чисто интонировать, ласкать слух нежным тембром — удел вокалисток. А мужчина должен, в первую очередь, петь убедительно.

У меня есть на эту тему выражение, сформировавшееся с годами. Звучит оно так: хорошо поёт — но зря.

Класс!

Это, например, относится к большинству участников талант-шоу. У многих из них классный голос, они классно им владеют. Но не понимают, что, для кого и почему они поют. А ведь это важно!

Я всегда объясняю теорию коммуникации на примере чеховского рассказа о Ваньке Жукове, который отправляет письмо «на деревню дедушке». Мальчик пишет содержательное сообщение, но отправляет его по неправильному адресу. Так же в любом медиа-искусстве: каждая, как это сейчас говорят, единица контента содержит сообщение, которое должно быть доставлено адресату. Если способ доставки неправильный, оно не дойдёт. Если адресат неправильный, оно дойдёт, но его не воспримут. И т. д., и т. п.

Когда мы комплектуем «письмо», то должны чётко понимать, что и кому мы пишем, какие каналы коммуникации будут использованы для доставки этого послания. Мы должны знать, в какое время будет доставлено это письмо. Если мы, к примеру, напишем «дедушке» о посевной в тот момент, когда посевной нет — это вряд ли будет актуально и интересно... Таких существенных мелочей существует целый миллион, их изучением занимается наука, которая называется семиотика.

Вероятно, именно поэтому в шоу-бизнесе нужны ещё какие-то люди, кроме артистов, которые помогли бы направить сообщение исполнителя по верному адресу.

Знаете, сейчас такие времена... Я ведь в США всё время ищу артиста, с которым хотел бы работать. Был как-то в небольшом клубе на вечере «открытого микрофона», застал выступление одного гитариста. Я слушаю этого человека и понимаю, что я хотел бы с ним работать — но осознаю при этом, что для него ничего уже не смогу сделать. Просто потому, что у него уже всё сделано. У него идеально выстроена вся звуковая картинка, — на живом клубном выступлении! — чётко сформулирован посыл, который грамотно доносится до нужной аудитории... Я для такого человека могу только микрофоны на записи расставить, нажать красную кнопку и в конце процесса сказать: «Молодец!» Да и то... Микрофоны я самостоятельно уже давненько не расставлял, кнопку записи, как правило, тоже звукоинженер нажимает (широко улыбается).

То есть, существуют артисты, которые сами для себя являются и саунд-продюсерами, и маркетинг-отделами, и всем-всем-всем... На мой взгляд, сейчас время именно таких артистов-одиночек. Сегодня я слышу немало записей, сделанных в подвальных и полуподвальных студиях — и они хороши. Да, на «большом контроле» всё это звучит смешно. Но ведь простые люди и не будут слушать музыку на больших профессиональных мониторах.

Да и насчёт «смешного звучания» вопрос тоже относительный. Мы ведь сейчас не воспринимаем «наивную стереофонию» в записях The Beatles как результат технического несовершенства тогдашней аппаратуры — для нас это неотъемлемый атрибут их студийного звучания.

Ну, с тех пор много воды утекло: всё-таки есть какие-то «досягнення».

И всё же кажется, что культурный современный слушатель воспринимает тогдашние несовершенства не как изъяны, а как некие «маркеры» определённой музыкальной эпохи. Сейчас, во времена звукорежиссёрского пост-модернизма, саунд-продюсеры сознательно применяют технические дефекты, чтобы с художественной целью сымитировать звучание какого-то музыкального периода.

Кстати, именно таким образом мы поступали, когда занимались производством пластинки «В країні ілюзій» группы «Димна Суміш».

О, это очень классная запись! Да и диск оформлен просто здорово: стильная обложка, подарочный плакат...

Правда? Я выпускал этот альбом, но не уверен, что помню, как он выглядит. Я не помню, я ничего не помню: годы!.. (широко улыбается)

В третьей части интервью Евгений расскажет о методике, используя которую, группа «Димна Суміш» превратила отсутствие денег на нормальную звукозапись в стильное звучание, исполненное легендарности.

Текст интервью: Антон Бессонов («Тим Талер»)

© Рок.Київ

 
ПУБЛІКАЦІЇ
Евгений Ступка, саунд-продюсер: «Нет ничего стыдного в том, чтобы чего-то не знать» #4
ІНТЕРВ'Ю
Евгений Ступка, саунд-продюсер: «Нет ничего стыдного в том, чтобы чего-то не знать» #4
15.08.2016

Заключительная часть обширной беседы получилась особо ценной для молодых практиков звукозаписи. Евгений касается такой важной и, вместе с тем, не слишком часто освещаемой в СМИ темы, как механизм организации успешных отношений между артистом и саунд-продюсером. А музыкантам, желающим записаться «у Ступки» бесплатно, настоятельно рекомендуется дочитать интервью до конца

Евгений Ступка, саунд-продюсер: «Многие записи американских групп сделаны сессионщиками» #3
ІНТЕРВ'Ю
Евгений Ступка, саунд-продюсер: «Многие записи американских групп сделаны сессионщиками» #3
01.08.2016

Мэтр отечественного саунд-продакшна Евгений Ступка обладает колоссальным багажом профессиональных знаний и опыта работы в музыкальной индустрии. В третьей части интервью Евгений расскажет как отсутствие денег превращалось в стильное звучание, поделится опытом работы с сессионными музыкантами и не только

Евгений Ступка: «Есть поколение девочек, которым нравятся песни, сделанные мной» #1
ІНТЕРВ'Ю
Евгений Ступка: «Есть поколение девочек, которым нравятся песни, сделанные мной» #1
18.07.2016

Саунд-продюсер Евгений Ступка принадлежит к числу тех специалистов музыкальной индустрии, которые сформировали престиж своей профессии на пост-советском пространстве. Он делал аранжировки для видных «звёзд» украинской эстрады, изучал синтез звука в легендарном Беркли, спродюсировал ряд музыкальных бестселлеров. Сегодня живёт и работает в США. Но признаётся, что до сих пор ощущает себя украинским музыкальным деятелем. Во всяком случае, знаменитое «щире українське» чувство юмора Евгению точно не изменяет

РЕКОМЕНДАЦІЇ
No comment
НОВИНИ
No comment
24.03.2022

No comment

Огляд сцен на 360 градусів, живі трансляції та навіть фудкорти
АНОНСИ
Огляд сцен на 360 градусів, живі трансляції та навіть фудкорти
09.09.2020

19-20 вересня на українській онлайн-платформі hover.link пройде перший захід — БеZVIZ Pre-party 1.5. Це простір, який максимально відтворює музичний фест у реальності